Говорят про обувь и пальто.
Вспоминают отдых на Канарах.
О Душе не думает никто.
Ночь убийств - на всех телеканалах.
Жизнь и впрямь не стоит и гроша:
Разве это - жизнь, скажи на милость?
Прежде жизни не не было, но снилась,
и во сне казалась: хороша...
А теперь мне снится дружбы свет,
где ещё не сбились в стаю волки;
молоко в картонной треуголке
и дивана вытертый вельвет...
Как бесстрашен каждый новый стих! -
Как враждебен власти - мама ридна...
И смотреть на дело слов своих
мне теперь и горестно, и стыдно...

Прага, я не могу на твоём не споткнуться пороге:
Здесь брусчатка, как реквием, скорбно звучит под ногой...
Чешский мальчик горел, а у нас проступали ожоги,
Будто Ян - это я, это я, а не кто-то другой...
Мы познали тогда: нет стыда безнадежней и горше,
Чем за Родину стыд ... (Как ломило ночами висок...)
И мерещилась тень: по камням, как по клавишам, Дворжак -
Танкам наперерез, темной площади - наискосок...
На губах моих снег - голубая солёная влага...
И на русский язык откликается каждый второй!
То ль славянской душой нас простила воскресшая Прага,
То ли днесь поняла, как наивны палач и герой...
По каким бы камням кто б солдатским ботинком ни клацал,
Никуда не привёз ни свободы, ни счастья танкист...
Добрый вэчэр тебе, повидавший историю Вацлав!
Полыхает букет и приветливо машет таксист...

В нелюбимом городе жить,
ненадежные руки жать.
А во сне - над страной кружить,
из которой мечтал сбежать...

По делам беглецу - уют,
поделом ему грусти яд...
Тут скучают, а Там - поют,
И вовсю купола сият!

Православного слова мёд
всё течет по моим устам.
Всяк услышит, а кто поймёт?
Первый встречный: не тут, а Там...

Кто в свободу купил билет,
знает, как цена высока...
Вон и рифма как пистолет
взмыла, вспыхнула у виска...

Семь лет - один ответ,
и снова - сон глубокий...
Я знаю, что кивнёт
согласно каббалист...
И мимо пролетит
печальный, одинокий,
чтоб новым корнем стать,
скукожившийся лист...

Не следует роптать
на ветер переменный.
Стерпи - и новый день
подымется в зенит!
Мне чудится опять,
что в чашечке коленной
мой завтрашний разбег,
как ложечка, звенит...

Так после тесных сот -
простора мне, простора!
Дерзну поцеловать
и Обскую губу...
А жизнь - на то и жизнь,
чтоб самое простое
являло вещий смысл
и вылилось в Судьбу...

Я помню всё: клеймо космополита
на том, чья кровь за родину пролита.

И знаю, что, намылившись в Кореи,
скосят глаза по-местному евреи...

Встречала всех: и трусов, и героев,
владельцев недр - и только геморроев.

И все они страдают и стареют,
и почему-то с возрастом евреют...

И вспоминают преданного Бога.
И талос - как на римлянине тога.

(Когда б мне прежде не была знакома
такая ж прыть по линии райкома...)

Еврейский рок : всегда переселенцы...
Первопроходцы - и приспособленцы.

И если где-то в чем-то волокита,
всегда найдут себе антисемита...

А что делить? - Мы все от Авраама.
И я б торговцев выгнала их Храма.
А если пуст останется при этом,
То пригодится птицам и поэтам...

Когда болит стихотворенье,
горит и мечется в груди,
ты окати лицо сиренью,
запястья в небе остуди.
И не коснется вены - бритва,
и взгляд к Всевышнему воздет...
Бессильна общая молитва.
Твори свою - и грянет свет!